Имена и судьбы. Гиммельшейн (часть четвертая)

Рига. Порт

В августе 1933 года в порту Риги происходит грустное прощание с провожающими Юрия немецкими друзьями. «...Я надеюсь, что в будущем мы будем разделены лишь пространством, что не так страшно как духовная отдаленность, которая отделяет тебя от твоих современников» («...Ich hoffe, dass wir künftig nur in räumlicher Ferne voneinander bleiben werden, die nicht so schlimm ist wie die geistige Ferne, die einen von seinen Zeitgenossen trennt» ,письмо 9 ноября 1933 года из Венеции, при отплытии). 

Шанхай, 30-ые годы ХХ века

Юрий Гиммельшейн оказывается в Шанхае с первой волной еврейских эмигрантов из Европы.

В большинстве своем это были образованные люди – доктора, музыканты преподаватели. Они старались селиться в районе Xiоfei Street (сегодня  Huaihai Street), где находилась французская концессия. Поскольку эмиграция в Шанхай была для них осознанным выбором, а не торопливым бегством, то некоторые еврейские эмигранты привезли с собой определенный капитал, который позволил им сразу начать свое дело.

Прибытие немецких и австрийских еврейских беженцев в Шанхай

Тем не менее, прибытие в Шанхай было шоком для только сошедших с трапа европейских евреев – суета и шумность азиатского города резко контрастировали с  уютным спокойствием европейского теплохода, где всего с час назад назад за завтраком их обслуживали затянутые в форму стюарды. А теперь многие из них были вынуждены выстроиться в очередь за тарелкой супа на раскинутой для беженцев кухне.

В Шанхае Юрий работает в коллегии адвокатов и занимается прежде всего английским правом и вопросами экстерриториальности. Он серьезно и успешно изучает китайский язык, читает Конфуция в оригинале и пишет комментарии к китайскому вексельному праву. Он все еще лелеет надежду стать финансово независимым «... и посвятить свои зрелые годы более прекрасным вещам» («noch in Jahren der Reife sich schöneren Dingen widmen zu können», письмо от 27 сентября 1934 года). 

Со временем становится ясно, что укрепиться в Шанхае в профессиональном плане не получится. Ужесточающийся экономический кризис мешает все карты. Кроме того, Юрий тяжело переживает отсутствие контактов с людьми своего круга. Все это усиливает его тоску по Европе. «Снова проснулось ощущение того, что ты находишься на краю света»(«Das Gefühl, dass man sich am Ende der Welt befindet, ist wieder wach geworden», письмо от 28 октября 1934 года).

Без сомнения, Юрий следит за развитием ситуации в Германии.  
Положение евреев там усугубляется. Весной и летом 1935 г. по всей Германии проходят акции бойкота еврейских торговых и промышленных заведений и бурные демонстрации против «осквернения арийской крови», завершившиеся погромом в Берлине 15 июля 1935 г. Эти акции были связаны с рядом судебных процессов против евреев, обвиненных в связях с арийскими женщинами.

Плакат на еврейском магазине "Немец, не покупай у евреев!"

В 1935 году на съезде национал-социалистической партии в Нюрнберге принимаются так называемые «нюрнбергские законы», согласно которым гражданином Германии мог быть лишь тот, кто обладает «германской или родственной ей кровью и кто своим поведением доказывает желание и способность преданно служить германскому народу и рейху». Так как в нюрнбергских законах не определялось понятие «еврей», то 14 ноября 1935 г. была принята поправка к закону о гражданстве, где было четко определено, кто считается евреем, и установлены категории лиц с еврейской кровью: «Евреем считается тот, у кого трое из родителей его родителей были чистокровные евреи... Евреем считается также человек, родившийся в смешанном браке, поданный государства, происходящий от двух чистокровных евреев-родителей его родителей, если он а) в момент издания закона принадлежал к иудейской общине или был принят в нее позднее; б) в момент издания закона состоял в браке с евреем или вступил в такой брак позднее; г) является внебрачным ребенком, один из родителей которого был евреем».

Со времени принятия нюрнбергских законов (сентябрь 1935 г.) до сентября 1938 г. было издано 348 антиеврейских законов и подзаконных актов (в основном осень 1936 г. – сентябрь 1937 г.); в период с сентября 1937 г. до «Хрустальной ночи» (ноябрь 1938 г.) — 1234. 

Несмотря на все это, летом 1937 года, отбросив в сторону все противоречивые соображения, Юрий Гиммельшейн возвращается в Европу.

Осенью этого года он уже в Риме и с упоением ходит по музеям и библиотекам, посещает концерты. «Здесь более терпимы к чужестранцу, чем где бы то ни было» («Man ist hier duldsamer dem Fremden gegenüber als anderswo», письмо от 26 декабря 1937 года). Весну 1938 года он проводит у друзей в Кэмбридже, а летом оказывается во Франции.